Как Рим без Колизея? Уральский историк – об архитектуре Екатеринбурга

Как правильно сохранять памятники архитектуры и просто красивые исторические постройки? Что ценного создали в Свердловске, кроме конструктивизма, и почему важно сохранить площадь Первой Пятилетки на Уралмаше, рассказывает доктор исторических наук, заместитель директора Института истории и археологии УрО РАН, профессор Уральского федерального университета Константин Бугров. Подробнее – в материале ural.aif.ru.

Сносить или сохранять?

– Константин Дмитриевич, когда и почему в столице Урала возник конфликт между любовью к старинным зданиям и желанием придать городу современный вид?

– В XX веке Свердловск переживал строительный бум, который был связан с приростом населения. Конфликт, о котором мы говорим, сложился в конце 1950-х – начале 1960-х годов: именно тогда советская власть начала ставить на учёт памятники архитектуры. До этого старинные здания просто приходили в запустение, в том числе и по той причине, что их не пытались реставрировать. Аутентичность никого не интересовала, главное было, чтобы постройка выполняла свои основные функции.

Затем оказалось, что «прекрасный новый мир» не получится создать так быстро, как хотелось бы. Государству пришлось оставить в стороне идею «снести проклятый старый мир и построить всё заново». Пришло понимание, что те же усадьбы и храмы не остатки феодализма и капитализма, а народное достояние. Тем более что об этом уже с 1930-х годов говорили искусствоведы, историки, журналисты. Так началась политика сохранения памятников архитектуры.

В итоге в Свердловске стали противоборствовать две «коалиции»: застройщиков и «охранителей». Одни жаждали градостроительного развития, высотной архитектуры из стекла и бетона по тогдашней моде. Другие настаивали на том, что нельзя сносить всё подряд, ведь исторические здания ценны по-своему, к примеру, они придают городу индивидуальность.

И тех и других можно понять. Те же руководители предприятий хотели иметь в своём распоряжении всё самое новое, а не устаревшую инфраструктуру с ветхими коммуникациями. Но были и те, кому важна была особая красота. Например, писатель и публицист Борис Рябинин просил свердловчан присмотреться к старым улочкам. «Мы едем в Прибалтику и Восточную Европу, чтобы увидеть там старину, а ведь она есть у нас здесь!» – говорил он.

Вот тогда не только в Свердловске, но и в государстве в целом возникла дилемма – сносить или сохранять старинные здания? Она решалась по-разному. К примеру, были созданы целые города-заповедники, такие как Суздаль, где правительство запретило высотное строительство. Позже, когда экономика перестала быть плановой, возникли вопросы стоимости земли и коммерческого выживания компаний. Появилось такое понятие, как «девелопмент», то есть предпринимательство в сфере недвижимости, и всё стало ещё сложнее.

Система неповоротлива

– В чём же заключаются сложности?

– Наша система постановки на учёт объектов культурного наследия (ОКН) стара и довольно-таки неповоротлива. Она восходит к парадигме 1930-х годов и сформировалась ещё до того, как общественники увидели в старинных зданиях не только культурную, но и прикладную ценность. Суть системы тогда заключалась в том, что надо создать некий список особо ценных памятников архитектуры, которые будут охраняться государством, а всё остальное можно сносить. Эти принципы живы до сих пор. Получается, если домик просто красивый, но он не памятник архитектуры, то его – «под нож». Но неужели нельзя подумать, как его приспособить? Да и сохранять лучше не отдельные дома, а комплексы – улицы или усадьбы со всеми пристроями.

Система постановки на учёт ОКН должна стать более гибкой. Не в том смысле, чтобы можно было сносить всё подряд, а в том, чтобы приспосабливать здания к современным потребностям города. Грамотно встраивать исторические здания в городскую архитектуру гораздо важнее, чем просто сохранять их. Если мы поставим дом «на охрану», но в него не будут заходить люди, то рано или поздно он всё равно начнёт разрушаться, а нужно, чтобы он жил полноценной жизнью. 

– Это и есть решение известного конфликта между старым и новым?

– Да, и эту проблему нужно решать с умом. Политика сплошного сохранения явно не подходит для мегаполиса – мы же не хотим по сей день носить воду коромыслом (улыбается. – Ред.). С другой стороны, памятники архитектуры могут приносить выгоду, и в Екатеринбурге много удачных примеров того, как это происходит.

– Каких именно?

– Удачный, на мой взгляд, пример – две паровые вальцовые мельницы, переделанные в жилые комплексы в Екатеринбурге. Речь идёт о мельнице Борчанинова – Первушина напротив железнодорожного вокзала и о мельнице Симанова – Макаровых, что стоит на берегу Исети. Они не просто вписаны в современную архитектуру, но и выполняют важные функции.

Ещё одни пример – галерея «Главный проспект», где сохранено не только здание бывшего аффинажного завода, но и памятник советского модернизма, новый заводской корпус, который удачно реконструирован для размещения апартаментов.

«Два вида винтажа»

– Некоторые современные здания строят прямо впритык к старым…

– Такие решения тоже встречаются. Взять, хотя бы бывший дом Коробковых (ТЦ «Европа»), а за ним – подчеркнуто нейтральный «куб» из стекла. И это возможное компромиссное решение. Не очень хорошо, пожалуй, смотрится старое здание, целиком зажатое между новостройками. Больно смотреть на дом Гайдара и кусочек старой застройки по улице Октябрьской Революции, почти полностью застроенной высотками.

Нужно учитывать и ещё один фактор. Многие старые дома, которые ещё остались в городе, когда-то были усадьбами. У таких зданий всегда есть основное помещение, конюшня и сад. Подобная застройка была возможна при условиях дешёвой земли и низкой плотности населения. Построить в городе такой гигантский дворец, как усадьба Харитоновых – Расторгуевых, сегодня немыслимо! И даже тогда это было чрезмерно дорого: наследники его продали, потому что не смогли содержать должным образом.

Как сейчас содержать подобные усадьбы? Современный застройщик иногда ставит свою «высотку» во втором ряду, а здание с воротами во дворе превращается как бы в атриум. Например, дом Железнова, за которым уже стоит такой параллелепипед.

В советские годы было принято строить неброские по цветовой гамме серые здания, которые должны были как бы растворяться в потоках света. Это подчёркивало контраст между старыми домами, выдержанными в кирпично-красной или охристой гамме цветов, и новыми «невесомыми» строениями. Потом оказалось, что многим сплошные бетонные плоскости кажутся скучными, и их начали украшать. Мозаики и барельефы – это как раз представители монументального искусства 1970–1980-х годов.

Парадокс в том, что здания, которые тогда позиционировались как новые, сейчас – старые. Наша молодёжь видит в городе два вида «винтажа»: домики из красного кирпича и советские здания из бетона, с хромированной сталью и мраморной крошкой в интерьере. Это тоже винтаж!

За пять-семь лет мы вернулись к архитектуре рационализма, но при этом ценим гармонию. То есть строго функциональная постройка, вступая на историческую улицу, не «разрушает» её. Например, было бы хуже, если бы за домом Железнова стоял не параллелепипед из стекла, а, допустим, здание в духе китайской пагоды или какая-нибудь псевдоготика. Это дало бы сокрушительный диссонанс.

Здание – «игровая приставка»

– В Екатеринбурге хотят создать карту памятников ОКН. Как вы к этому относитесь?

– Безусловно, идея хорошая, но важно, чтобы всё не свели к формализму. Нам нужны концептуальные места. Когда застройщики выбирают площадку для своих проектов, они редко задумываются о том, что уже находится на этом месте. И тем более никто не обязывает топ-менеджеров строительных компаний читать книги по истории, допустим, Великой Отечественной войны. В то же время искусствоведы, историки и социологи не всегда могут донести свои идеи до девелоперов. Если карта памятников действительно появится в Екатеринбурге, то она должна стать каналом коммуникации между теми и другими.

– Какие здания в Екатеринбурге вы сами считаете интересными и необычными?

– Когда 30-40 лет назад создавали городские путеводители, было принято критиковать советскую архитектуру. Историки, искусствоведы, которые выросли в эпоху железобетонных конструкций, ценили в основном дореволюционные здания. Они называли символами города, например, усадьбу Харитоновых – Расторгуевых, дом Севастьянова, собор Александра Невского рядом с Зелёной рощей. Потом в этот список начал попадать и городской конструктивизм – Городок чекистов, «Динамо», почтамт и многие другие.

А сегодня областная администрация, Дворец культуры УЗТМ, Дворец молодёжи, наш замечательный цирк – такие же памятники архитектуры, как дореволюционные постройки. Это не типовые проекты, а настоящие манифестации стиля своего времени. И у нас, должен подчеркнуть, есть отличные примеры бережного отношения к ним. Тот же Театр юного зрителя реконструировали удачно, на мой взгляд, и ремонт во Дворце молодёжи провели тактично, грамотно, с уважением к этому зданию. Есть за что похвалить! Но есть и иные примеры. Вот Дом политпросвещения (ныне – Театр эстрады) «забрали» в стеклянный куб, и, как мне кажется, получилось в итоге не очень хорошо.

Моё любимое здание в Екатеринбурге – вычислительный центр Центрального банка, который находится у Южного автовокзала. Посмотрите, какая там необычная пожарная лестница! Его в своё время спроектировал архитектор Анатолий Асташкин, и этот дом выгравирован на его надгробии.

Очень интересно здание, похожее на коробку игровой приставки, – управление Уральского оптико-механического завода. Или, к примеру, высотный корпус завода на улице Серафимы Дерябиной – сегодня там деловой центр. А если говорить о советской мозаике, на которую тоже стоит обратить внимание, то в Екатеринбурге есть знаменитое панно «Освобождённый человек» художника Бориса Тальберга, 1968 года. Находится оно на севере Втузгородка, на фасаде бассейна рядом с центром культуры «Урал»; его выполнили по заказу Уральского электромеханического завода. Поначалу это панно шокировало общественность, потому что на нём изображён голый мужчина, который летит, разрывая цепи. Это модернистское искусство своего времени. Консервативные чиновники требовали убрать подобное изображение, но директор Уральского электромеханического завода Александр Соловьёв смог отстоять мозаику, и сегодня она считается чуть ли не главным шедевром модернизма в городе. Площадь у центра культуры назвали, кстати, именем Соловьёва – запомнили прославленного директора по-доброму.
К слову, многие здания в стиле советского модернизма до сих пор не внесены в реестр памятников архитектуры, а надо бы это сделать.

Как Москва без Кремля?

– Как можно было бы «оживить» разрушающиеся памятники архитектуры на Уралмаше?

– Я член областной комиссии по аттестации экскурсоводов, и вот что я вижу: по многим районам города, которые ранее не привлекали внимание туристов, теперь имеется богатая экскурсионная программа. Даёт свои плоды обширная культурная работа последних лет, объединившая многих ученых, энтузиастов городской истории, неравнодушных горожан. Должен особо отметить моих уважаемых коллег из Музея истории Екатеринбурга. Низкий поклон деятелям культуры! Отношение ко многим зданиям изменилось в том числе благодаря картинам художника Алексея Рыжкова.

Сейчас ценность старого Уралмаша очевидна, и ценность эта заключается не только в зданиях и планировке, но и в нарративе о легендарном предприятии, о его мастерах, инженерах, рабочих... Тот же легендарный ковочный пресс Уралмашзавода, славно сражавшийся в годы Великой Отечественной войны, мог бы вписаться в какой-нибудь современный жилой комплекс и стать его главной изюминкой. Уникальная машина приносила бы выгоду: это и память о трудовой доблести, и креативный элемент архитектуры. Конечно, для этого нужно взаимодействие между застройщиками и специалистами, которые ратуют за сохранение истории.

Увы, исторические здания на площади Первой Пятилетки, особенно бывшая гостиница «Мадрид», сейчас находятся в плачевном состоянии. Но это не значит, что надо подтолкнуть их в бездну. Если они разрушатся, город понесёт невосполнимую утрату! Какова, например, ценность Рима без Колизея? А Москвы без Кремля? Такую же роль играет для нас и старый Уралмаш. На Урале кремли – это заводы… С другой стороны, мы не можем превратить бывший завод в этакую урбанистическую мумию. Когда-то это был живой узел, через который тысячи людей ходили на работу, а сегодня там немноголюдно. Если там начнётся жилищное строительство, люди принесут на площадь Первой Пятилетки новую жизнь. Так пусть бывшая заводская площадь станет культурным центром, как тот же Исторический сквер, ведь он тоже возник на месте некогда крупного завода. Только вот делать это надо с умом, с тактом, с почтением к нашей славной истории. Нельзя допустить, чтобы город потерял такую культурную ценность, как Уралмаш, особенно в 80-ю годовщину Великой Победы. Именно поэтому развитию этой части нашего города необходимо уделить особое внимание.